Орел или решка? Часть 1
Категории:
Традиционно
Секс туризм
Потеря девственности
Романтика
Подростки
Группа
Фантазии
Классика
Случай
Студенты
Свингеры
Эта история случилась со мной в Коктебеле. Я поехал туда один, без подружки, без теплой компании — в надежде завязать там хоть какое-то курортное знакомство или интрижку.
С любовью мне не везло. Максимум, чего мне удалось добиться в свои 26 лет — послюнявить сосочки моей подружки Нюры, которая, впрочем, скоро бросила меня, оставив обиженным девственником. С девушками общаться я умел и любил, нравился им, мог обаять их так, как им того хотелось, но до серьезных отношений дело не доходило. Отчасти — по моей вине: я не хотел обычной распущенности и ждал от жизни настоящего порыва страсти, как в книгах и фильмах. Но порыв все не приходил и не приходил, я оставался девственником, и вскоре мечты о сексе заполнили все мое сознание и подсознание.
Изучение эротических пособий в сети стало моим настоящим хобби, или вернее сказать, манией. Я прочел все русскоязычные ресурсы по любви и сексу, и принялся за англоязычные, попутно залатывая прорехи в моем английском. Порнорассказы — реальные и выдуманные — меня не привлекали, равно как и порносайты во всем их мультимедийном изобилии: все это казалось мне грязным, дешевым, а главное — поддельным. Читая о том, как «он вошел в ее свежое девствиное лоно а она сотрисаясь от блаженства испытовала оргазм за оргазмом», я думал не о муках страсти, а о том, какая оценка по русскому красуется у автора в аттестате.
Моей манией были практические руководства. Я знал о сексе все. Я знал множество способов довести девушку до оргазма, знал десятки поз, ласк и поцелуев. Я стал настоящим знатоком секса в самых изысканных и необычных его формах — знатоком-теоретиком, ибо никогда не видел вживую даже обнаженной пизды.
И вот — в первый же свой отпуск (год работы после универа) я решил ехать не куда-нибудь, а только в Коктебель, с его богемной атмосферой, тусовками, а главное — нудистским пляжем, который, как я вычитал в сети, готов был поглотить весь город. И, мечтал я, по его улицам не сегодня-завтра заснуют стройные обнаженные девушки с подрагивающими сисями, с головокружительно голыми бедрами, с пушистыми лобками и розовыми складочками, поблескивающими предательской влагой…
Эти мечты возбуждали меня до крайности, и я краснел как рак, представляя себе, как я буду ходить голый: ведь хуй мой ни за что не стерпит такого удара впечатлений, и будет торчать вперед, как таран. Эти мысли принесли мне немало сладких мук. В конце концов я принял, как часто бывает, самообманное решение: остаться в плавках, любуясь на обнаженных крсавиц… но в глубине души знал, что сниму плавки в самый захватывающий момент.
…И вот я — в Коктебеле. И не один, а с тремя очаровательными девушками, ехавшими в одной плацкарте со мной. Чудом оказалось, что они тоже едут в Коктебель, и с самого начала поездки я завязял с ними самое теплое знакомство, а в душе ощутил предчувствие какой-то необыкновенной удачи.
Им было по 17 лет, они были десятиклассницами, и «удрали», как они сообщили, «праздновать последние школьные каникулы». Их звали Лиза, Лена и Надя. Все трое были настолько умопомрачительно милы, что я растерялся и никак не мог выбрать подходящую жертву для охмурения. Лиза была натуральной блондинкой, голубоглазой и белобровой, с такими милыми льняными кудряшками, что хватало одного лишь взгляда на них — и сама собой на лице появлялась улыбка. Лена была полной противоположностью Лизе: жгучая брюнетка, смуглая, черноглазая, с жемчужной улыбкой — в ней было что-то южное, знойное, она могла бы дать фору любым звездам латиноамериканских сериалов. Надя тоже была брюнеткой, но в отличие от пышноволосой Лены носила изящную стрижку под мальчика, которая добавляла необыкновенной прелести ее овальному, дерзкому личику и огромным карим глазищам.
Все трое были смешливы, очень дружны, неглупы и… сексуальны до такой степени, что дух захватывало. У всех были ладненькие небольшие фигурки с упругими бюстами и гибкими талиями; все были непосредственны, общительны, открыты и совершенно невинны, как я очень быстро почувствовал: всегда ведь чувствуешь, насколько девушка распущена. Здесь же была прелесть юной сексуальности, непосредственность, доверие — и не более того.
Им ужасно льстило, что я обращаюсь с ними, как со взрослыми. Я сразу стал играть перед ними роль знатока, пляжного волка, закоренелого коктебельского аборигена, хотя ехал в Коктебель первый раз в жизни (правда, перед этим я изучил его весьма досконально по интернету — что мне и помогало сохранять мой напускной имидж). Надо сказать, что я выгляжу старше своих лет: довольно густая борода, плотное телосложение, — и девочки вначале взирали на меня доверчиво-почтительно. Я быстро успел обаять их, и очень скоро мы визжали и дурачились, переполошив весь вагон.
Конечно, очень быстро разговор перешел на нудистскую тему. Началось все с застенчивых расспросов. Я тут же уверенно ответил, что являюсь закоренелым нудистом и всегда купаюсь только голым (ощутив при этом холодок в сердце). Удивлению и восторгу девочек не было предела; расспросы усилились, смущение постепенно преодолевалось, вернее — переходило в эротическую пикантность, стыдно и приятно щекочущую гормоны, — «и что, не стыдно так вот ходить?», «какие ощущения?», «а как девушки? тоже голые?» Я подтвердил, что девушки тоже голые, все до единой, и пригласил их на «свой любимый» нудистский пляж, изо всех сил стараясь не краснеть. Хуй мой уже давно шевелился под трусами, а сердце дрожало в предчувствии чего-то необычайного.
Девочки раскраснелись, а я делал вид, будто мне на обнаженные женские прелести глядеть — все равно, что на зимние куртки. Я знал, что их волнует: «а как насчет секса?» — входит ли секс в «обязательную программу» нудистского пляжа? — и видел, что они стесняются спросить. Тут же, чтобы не сбить их с нужной волны, я принялся расписывать в восторженных тонах все прелести голого купания — ветер на бедрах, единение с природой, легкость в теле — все, что читал в отзывах нудистов и сам испытал когда-то, когда ходил купаться голым на отдаленную речную заводь (в тайной надежде, что меня застанет врасплох какая-нибудь красавица). На меня неодобрительно косилось старшее поколение, сидящее на боковых койках, но я с каждой минутой вдохновлялся все больше и больше.
Девочки смущались, хихикали, но я видел, что их визит на нудистский пляж — дело решенное, хоть и негласно. Девочки удрали от родительской опеки, спешили насладиться непривычной свободой, и страстно хотели новых впечатлений.
К концу дня мы очень сдружились, и я чувствовал, что они перестали стесняться меня. Не в пошлом смысле, конечно: всегда ведь чувствуешь, когда человек тебе доверяет. Девочки стали доверительно смотреть мне в глаза, откровенничать, делиться своими проблемами… и я понял, что стал для них не просто попутчиком, а другом. Впрочем, и они стали мне очень близки — все трое.
Когда они переодевались, я отвернулся, конечно, но воображение мое разыгралось, представляя мне картины девичьих прелестей, обнажаемых за моей спиной, — и я возбудился не на шутку. Потом мы улеглись на полки, но шушукались еще долго, час или два, и после того я никак не мог заснуть от возбуждения. Я все представлял себе наше завтрашнее обнажение друг перед другом, и хуй мой прямо-таки стонал под трусами. Я хотел выйти в туалет и сбросить напряжение, но раздумал почему-то. Предчувствие буравило меня жутковатой мыслью: завтра у меня впервые в жизни будет секс — наверняка! Но с кем?..
Меня смущал и возраст девочек — я никогда не одобрял развращения малолетних… хотя чувствовал, что здесь — все как-то иначе. Смущало и то, что я никак не мог выбрать себе объект для централизованной атаки: все девочки нравились мне одинаково. И я им нравился одинаково: все они доверяли мне, не ревнуя друг к другу. Имею ли я право на секс с кем-то из них? И с кем?
С этими мыслями я уснул.
***
Наутро мы прибыли в Симферополь, потом — ехали …всей компанией в маршрутке до Коктебеля, потом — расселялись в разных пансионатах… В 14.00 договорились встретиться на набережной.
Перед встречей я успел купить презервативы. Ровно три штуки, между прочим. Зачем — не знал, и старался не объяснять себе…
Ровно без десяти два я был на месте. Сердце колотилось; я уже предвкушал долгое, томительное ожидание — не менее получаса, — как вдруг увидел моих девочек. В купальниках, с голенькими животами и ножками — я их не сразу узнал. От их необыкновенной прелести у меня закружилась голова. Все были в купальниках и трусиках; на плече у Нади был мольберт — она была художницей и собралась рисовать с натуры.
После приветствия и веселых диалогов я, замирая внутри, скомандовал (как мог решительно): «Ну, пошли!» «Куда?» «Как куда? На нудистский!»
Девочки раскраснелись, зашептались — а я уверенно пошел вперед. Они — за мной. Хоть я и был в Коктебеле первый раз в жизни, все вокруг оказалось таким похожим на описания и фото, что мне казалось, будто я тут провел часть жизни.
Очень скоро мы пришли на нудистский. Когда нам встретились первые голые, у меня защекотало внутри… хотелось всмотреться, изучить — ведь я впервые видел живьем женские гениталии! — и в то же время была мысль «потерпи, скоро…» а ЧТО скоро — я не знал. Краем глаза я наблюдал за девочками. Их лица изменились, они замедлили шаг, но не остановились. А я вел их вперед…
Через некоторое время мы вышли к Мертвой бухте. Основная масса нудистов осталась позади, и здесь было почти безлюдно. Я специально вывел их сюда — во-первых, чтобы меньше стеснялись, во-вторых, чтобы отрезать путь к отступлению.
Подошли почти к самому повороту на Хамелеон… и тогда я сказал: «вот мы и пришли». Сердце заколотилось… но я поскорей, чтобы не застесняться, начал сбрасывать с себя одежду. Кроме всего прочего, очень хотелось в море: солнышко припекало — будь здоров. Раздеваясь, я весело болтал и шутил, а девочки стояли в замешательстве. Вместе с шортами я стянул с себя и трусы, впервые в жизни оказавшись с обнаженным хуем перед девичьими взглядами. Этот момент не сразу запечатлелся в сознании, хоть нагода ягодиц и щекотнула нервы; но тут же я увидел, что девочки пристально, не стесняясь, смотрят на мой хуй, и от этих взглядов его будто искрами пронзило — он стал подыматься. И по телу побежали стыдные молнии… Я был голый перед девочками… никогда не думал, что одно это способно доставить такое наслаждение.
«Ну же?» — спросил я, и Надя решилась первой: сложив мольберт на песок, она принялась развязывать купальник, глядя себе под ноги. Я подбадривал: «не стесняйтесь, здесь это не принято, здесь наоборот — в одежде неприлично ходить». Примеру Нади тут же последовали Лиза с Леной, и их грудки, такие обворожительные, что мне захотелось заплакать, обнажились почти одновременно.
Груди у них были умилительные, свеженькие, сосочками врозь, упругие, идеальной тугой формы, хоть и все разные: у Лизы большие, пухлые, с бледно-розовыми сосками, тоже большими; у Лены — смуглые, изящные, а сосочки — темные, почти коричневые и маленькие, комочками-«вишенками»; у Нади грудки были поменьше, пиками, как у козочки, и соски конусообразные и ужасно славные, как у ребенка. Ребенком она, в сущности, и была, как и две ее подруги.
Дальше они заколебались, и я сказал «Молодцом, девочки! Какие смелые! Остался всего один шаг!» Тут Лиза оглянулась на подруг, словно ищя у них поддержки, улыбнулась, встретилась взглядом со мной, тут же его опустила, и — взялась обеими руками за трусики и начала спукать их. Щечки ее были розовые; она была от смущения неуклюжей, и дважды потеряла равновесие, стоя на одной ноге. Наконец она осталась полностью голой и сказала, будто оправдываясь — «вот такая я бесстыдница». Тут Надя говорит с озорной улыбкой — «а мы ничуть не лучше» — и рывком стянула трусы с Лены. Та взвизгнула — «ах, ты!..» и сделала то же самое с Надей. Девочки завизжали, воплями перебивая смущение, и я, почувствовав общую волну, схватил Лизу и Надю за руки, — «побежали купаться!» И мы с визгом и воплями вбежали в довольно-таки холодную воду.
Морская водичка — по контрасту с припекающим солнышком — озадачила, как всегда, и мы остановились на берегу. О наготе и стеснении тут же будто забыли — так пробрала морская прохлада. Ну, я-то не забыл, конечно, и девочки, наверно, тоже — просто делали вид. Я обливался внутри сладкими соками, глядя на голые девичьи попки и письки, и хуй мой торчал уж вовсе неприлично. Тут же мы все стали брызгаться, обливаться, визжать — и в такой вот возне ринулись в воду.
Мы так навозились, наплюхались и набесились, что все табу очень скоро были забыты; хватали, ловили и хлопали друг друга — у меня в руках постоянно были то грудки, то ножки, то попка… Нагота, возбуждение, отсутствие запретов, холодное море и ослепительно жаркое солнце слились в такое яркое впечатление, что описать его я не смогу.
Когда мы, усталые, счастливые, выходили из воды, в нас не осталось ни капли стеснения. Мы попадали, как груши, на гальку, лежали какое-то время без движения, изредка пересмеиваясь по инерции, а потом солнышко припекло, и Надя достала крем от загара. Все протянули руки, она плеснула каждому по капельке, и мы принялись мазать себя; очень скоро Надя мазнула Лизе нос, и через секунду мы все мазали друг дружку, хихикая и вживаясь в новые ощущения.
Никаких запретов не было: я мазал девочкам груди — еще и говорил, что для сосков солнышко опасно, мол, и их надо обязательно смазать, — и девочки тоже мазали меня с ног до головы, задевая хуй. Женские руки, снующие по телу, приносили такое наслаждение, что я еле сдерживался, чтобы не застонать. И мне было невыразимо приятно мять нежные девичьи тела, их пухлые груди, плечики, попки — все было таким мягким и нежным, что я едва не плакал.
Надя на секунду наклонилась — достала что-то из своей сумки — и тут же снова принялась мазать меня. Я б ничего и не почувствовал, если б не ее озорная улыбка. Я перехватил ее смеющийся взгляд, посмотрел на ее руку — и вскрикнул, потому что она мазала меня синей краской из баночки! Надя засмеялась, я шутя возмущался… но Надина идея вдруг понравилась, из ее сумки была извлечена коробка гуаши, и три пары девичьих рук принялись обмазывать меня краской: Надя — синим и желтым, Лена — красным и черным, Лиза — белым и зеленым. Все этом проделывалось с визгом и кайфом: девочкам так же хотелось потискать голого мужика, как и мне — их. Я вначале протестовал для виду, но это было так убийственно приятно, что я умолк и только подставлял им разные части тела.
Женские руки, снующие по мне, дурманили голову; я только ждал с трепетом, когда они доберутся до хуя. И вот руки коснулись яичек — вначале робко, а потом все смелей и смелей. Ничего более приятного в жизни я не испытывал; было так хорошо, что я даже не мог говорить. Девочки, с каждой секундой расставаясь со смущением, вознамерились покрасить мой хуй во все цвета радуги, покрыть его узорами. Я был уже покрашен с ног до головы, краска стягивала мое тело, волосы и бороду; девочки сами перемазались, как мурзилки — лбы, носы, бока и волосы у всех были разноцветные. Я пошире раздвинул ноги и, уже ничего не стесняясь, урчал от удовольствия.
Лиза первой рискнула завести разговор на эротическую тему:
— Тебе приятно?
— Да-а-а…
— Очень приятно?
— Да… Разве не видно?
— Видно. У тебя такой обалдевший вид…
— По НЕМУ тоже видно. Смотрите, как он радуется, когда его трогают такие красивые девочки…
— А как по нему видно?
— Ну… видите, какой он большой?
— Это эрекция! Да?
— Да… О-о-о…
Я был готов кончить. Но тут дело приняло совсем неожиданный оборот (хоть в глубине души я и предчувствовал, что так будет). Надя спросила:
— Ты сильно возбужден?
— О-о-о…
— Бедный… Девочки, а девочки, — а давайте бросим …жребий! Кто вытащит, того Игорь лишит девственности.
Голос у Нади был хриплый, — видно было, что она сама испугалась своей идеи. У меня заколотилось сердце.
— А как? — спросила Лена, — нас ведь трое…
— Ну и что? Бросаем монетку: орел — я, решка — вы с Лизой. Если решка — бросаем еще раз: орел — Лена, решка — Лиза…
Все были в шоке от этой идеи, в том числе и я. Сердце отчаянно колотилось. Я понимал: если сейчас остановить их — они моментально послушаются, к ним вернется разум, здравый смысл, стыд… Но я не остановил их: какой-то чертик подталкивал нас к краю, и мы слушались его!
Никто не возражал Наде, все только переглядывались стыдливо, улыбались и нервно хихикали. Надя достала монетку…
Такого напряжения, как в тот момент, я никогда не помню. Решка! Надя отпала. Она как-то странно вздохнула, и передала монетку другим девочкам:
— Кто бросать будет?
— Давайте я брошу. — вызвался я и, не дожидаясь ответа, взял монетку и бросил. Снова решка! Лиза…
Лиза ойкнула, вернее даже — пискнула как-то по-детски. На мгновение воцарилась тишина, сердце только страшно колотилось, — и Надя сказала:
— Ну, Лизка-подлизка… Прощайся с девственностью.
Все посмотрели на меня, а я, чувствуя, что лечу головой в омут, говорю:
— Девочки, вымойте меня. Лизочка, не бойся, будет совсем не больно и очень приятно.
Мы пошли к воде, и девочки стали мыть меня… К кайфу скользящих женских рук прибавился кайф холодной воды на прожаренное тело, кайф удаления гуашевой корки с тела — и кайф неизвестности: «сейчас, сейчас»…
— А… — Лиза мялась, ее удивительно милое личико было совсем пунцовым, — а…
— Презервативы у меня есть, — сказал я. — Не бойся, не залетишь. — Я поймал ее руку и прижал к своему хую. Она часто-часто задышала — я услышал сквозь плеск волн — а в хуй ударила сладкая волна.
— А ты опытный? — преувеличенно придирчиво спросила меня Надя. — Лизка останется жить?
Я кивнул с видом — мол, конечно, о чем там говорить.
— Точно?
— Сейчас увидите — говорю я и думаю: как бы не оплошать. Неудача с моей стороны могла заключаться только в преждевременном оргазме — я был перевозбужден до предела — и в недостаточном удовольствии для Лизы. Я уже твердо решил, что это не игра, что я действительно через 5 минут выебу Лизу, и это будет наш первый секс, а Лена с Надей помогут нам, — и твердо решил применить все мои знания на практике.
Девочки вымыли меня — относительно, конечно, кожа подкрасилась, и я напоминал выцветший плакат, да и девочки были все в разноцветных пятнах, — и мы вышли на берег. Как нарочно, все люди в радиусе 200 метров поуходили, и мы были, по сути, одни на нашем участке.
— А где же мы…?
— А прямо здесь. Лизочка, ложись на спинку.
Лиза нервно хихикала — она сильно трусила. Ее щеки, лоб и ключицы были пунцовыми, как маки. Я тоже отчаянно трусил, но виду не подавал. Лиза, оглянувшись на подруг, села на гальку, я достал презерватив и попросил Лизу одеть его на мой хуй. Лиза никогда не имела дела с этим хитрым устройством, да и я одевал его только пару раз — для особо изощренных видов онанизма. Вначале она хотела одеть его задом наперед; я поправил ее, и она со стыдливым смехом расправила резинку по моему хую, заставив меня изойти сладкой испариной.
Наконец все было готово, я уложил ее на спинку и принялся ласкать и целовать. Сердце колотилось, как сумасшедшее; я не верил, что наконец-то ласкаю девочку, голую прекрасную девочку, отданную в мою власть… Вначале выходило неловко — я стеснялся, да и Лена с Надей, сидящие в полуметре, сковывали меня. Но очень скоро возбуждение пересилило неловкость; кроме того, проснулась щемящая нежность к Лизочке, которая лежала, зажмурившись, вся — в моей власти. И я почувствовал, что «поймал волну»: ласкал Лизу от души — просто как милое, любимое существо: обцеловывал ей ушки, глазки, шею, гладил и щекотал кончиками пальцев тело, подбираясь к соскам.
Лаская Лизу, я бормотал: — Какие ушки славные, сладкие у девочки… щечки бархатные… девочка вся шелковая, нежная, девочка-персик… — и через минуту позабыл все на свете, пьяный Лизочкиной прелестью и нежностью, и прижмался к ней, и она поддавалась мне, начиная тоже прижиматься, и выгибаться, и еле слышно постанывать. Глазки ее все время были закрыты, щеки горели. Лизочка вся была терпко-соленая от морской воды…
Скоро я перешел на сосочки, стараясь чутко прислушиваться к ее реакции, — Лиза заурчала и выгнулась сильнее. Девочки сидели рядом и ждали, когда я начну ебать Лизу; они сами здорово возбудились, и я видел, как у них автоматически раздвигаются ножки и руки сами тянутся к пиздам.
Пизды у них у всех были пушистые, не знавшие бритвы, совершенно умопомрачительные. Глядя на них, я не верил, что вижу такое чудо вживую. Я спустился к Лизиной пизде и стал делать Лизе «куни»: лизнул ей пару раз пизду (сбылась, сбылась одна мечта!!! скоро сбудется и другая…) — пизда была скользкая, будто мыльная, и я понял, что это и есть — соки любви… Лизочка вдруг запищала тоненько, как комарик, дернулась, и я с удвоенной энергией стал буравить языком ее пизду.
Это непередаваемое блаженство — смоктать, сосать, лизать девичью пизду, вцепившись руками в послушные бедрышки, — и видеть, как каждое касание твоего языка разрывает девочку на части. Я быстро нашел набухший горячий отросток, понял, что это клитор, и сделал так, как учили пособия: всосал его в себя и легонько прижал губами, покалывая языком. Лиза начала метаться…
Я хотел подвести ее к оргазму, чтобы на пике наслаждения войти в нее и лишить девственности; хуй мой стонал от возбуждения, но я, следуя тем же пособиям, представлял себе «охладительные» картины — офис, рабочий день…
Девочки смотрели на нас горящими глазами, и уже откровенно мяли свои пизды. Тут мне пришла в голову идея. Я сказал:
— Девочки, ложитесь по обе стороны от Лизы и пососите ее, как свиноматку.
Девочки не поняли меня, и я объяснил: нужно, чтобы они приласкали Лизе груди. Лиза даже открыла глаза от удивления — но я впился в ее пизду, и она, застонав, снова зажмурилсь. Девочки сделали так, как я просил — и тут началось что-то необычайное.
Лиза, отданная во власть трех ртов, закричала вдруг громко и совсем иначе — грудным, густым голосом, — и заметалась под нами, как под электрошоком. Девочки приподняли головы, посмотрели вопросительно на меня, но я кивнул — и они снова припали ртами к Лизиным соскам. Я чувствовал, что Лизу распирает мука не боли, а страшного, невыносимого блаженства.
Мной овладело удивительное чувство: я ощутил себя богом любви, повелителем наслаждений. Ведь я впервые в жизни доводил девушку до оргазма! И у меня получалось — я видел, я чувствовал наслаждение, которое дарил Лизе. Я был одержим одной мыслью — не прозевать Лизин оргазм. Лиза так металась и кричала, что я все время спрашивал себя — не пора ли? — ведь я никогда не видел женского оргазма и только по описаниям знал, как ЭТО выглядит. Но подсознательно я ощущал, что крики Лизы — мука сладкого напряжения, накопления его, а не разрядки.
Лиза хрипела, как на пытке, дергалась, пыталась отползти от нас — но мы держали ее крепко, и не давали своими язычками ни секунды покоя. И — вдруг каким-то шестым чувством я ощутил, что СЕЙЧАС БУДЕТ: Лиза накопила столько блаженства, сколько смогла вынести, и сейчас будет его выплескивать. И точно: Лиза вдруг замерла, застыла, зажав бедра, — а потом из нее вырвался какой-то дикий хрип, будто в ней бился доисторический зверь, исходя в надсадной муке — и забила попой об гальку. Тут я вскочил, как ужаленный, толкнув Надю, быстро приставил хуй к Лизиной пизде и начал потихоньку входить в Лизу.
Лизочка металась, приоткрыв ротик и крепко замурившись; личико ее было уже не пунцовым, а почти багровым. Я еб ее не торопясь, чтоб не сделать ей …слишком больно и самому не кончить раньше времени — а она дергалась, кончая подо мной, и кричала — то ли от боли, то ли от наслаждения, то ли от того и другого вместе, — и яростно насаживалась на меня, — так, что мой хуй сам зарывался в ее пизду все глубже. Лизина пизда обтекала мой хуй плотно и мягко, как мякоть персика; это было так невыразимо приятно, что я позабыл все на свете и принялся яростно ебать Лизу, проталкиваясь вглубь ее лона. Так вот что оно такое — секс… О-о-о… Лиза кричила — ей было больно, наверно; мне было уже все равно…
Я только вспомнил одну штуку и крикнул девочкам — «целуйте ей уши! Язычками внутрь!..» Я крикнул это, наверно, так громко, что меня услышал весь Коктебель. Девочки молнией переметнулись к ушам Лизы, а я припал ртом к ее соску, и изловчился — стал рукой мять и крутить другой.
Лиза вдруг снова застыла, больно сжав пиздой мой хуй, а потом — как заметалась, как закричала!!!..
Это была какая-то повальная истерика: и девочки стонали вместе с Лизой, и я сам. Мы с Лизой кончили одновременно; мне хотелось пробить хуем Лизу насквозь, и я вламывался лобком в ее лобок, умирая от дикого, первобытного блаженства, которое нельзя описать… Я мечтал о сексе, но никогда не думал, что ЭТО — ТАК ХОРОШО…
Потом я упал на Лизу ничком, и девочки тоже упали рядом, и так мы все вместе лежали, наверно, минут десять или полчаса.
***
…Я привстал. В ушах шумело. В отдалении, метрах в двухстах, были люди; они говорили и показывали в нашу сторону. Плевать…
Надя тоже привстала.
— Ну как? — спросила она, потому что надо было что-то спросить.
Ей никто не ответил — ни я, ни Лиза.
Лиза была потрясена, да и я тоже. Это чувство нельзя передать — какая-то вселенская полнота, она же пустота, которая окунает тебя в себя целиком и не оставляет ни единого чувства, ни единой мысли…
…Девочки постепенно оживали и начали донимать Лизу расспросами: больно? приятно? как оно вообще? Потрясенная Лиза лежала, не двигаясь, и отвечала им только взглядом — таким лучистым и просветленным, что все вопросы отпали. Потом она посмотрела на меня, и это взгляд пробрал меня до костей — в нем было столько нежности, и благодарности, и удивления, и немого вопроса… Я обнял Лизу, прижал ее к себе и сказал, не узнав своего голоса:
— Лизочка, хорошая моя. Поздравляю тебя, ты теперь женщина… Спасибо тебе, — и поцеловал ее в губы.
И тут Лизочка стала рассказывать — слабым, тихим голосом, как лунатик:
— Вначале мне казалось, что у меня между ног растет цветок. Растет, растет, распускается, сладкий такой, нежный, все больше и больше растет… И корнями в меня проникает — глубже, глубже, и эти корни меня разрывают на клочки, и каждый клочок тоже распускается и расцветает, как цветок. Это так страшно, и так хорошо… Я думала, что я умру.
Лицо Лизочкино было пунцовым, на ногах блесели ручейки крови. Я нагнулся к ее пизде, лизнул ручеек крови, потом поцеловал Лизу, передав ей языком кровавую капельку — «попробуй вкус своей девственности». Кровь была терпкой и горькой. Я вырвал из своего блокнота листик, обмакнул его в кровавый ручеек — «это пусть сохранится на память. Это твоя девственность».
Что было дальше? Об этом мне и стыдно, и сладко вспоминать, потому что я выеб в тот же день и Лену, и Надю, сделав их женщинами…
Было это так: после секса Лена вдруг сказала — голосом, хриплым от стыда:
— Девочки, мальчики, отвернитесь, а? Я не могу больше… — и принялась терзать свою пизду. Я уловил ее взгляд — стыда и надежды — понял ее, как мне показалось… подошел к ней, мягко, но требовательно опустил ее голову на гальку, пристроился у нее между ножек — и стал лизать ее, крепко удерживая за мягкие бедрышки. Ленина пизда была совсем другой — на ней было больше волос, лепестки бутончика были гораздо шире, они были все время приоткрыты, и с них капал клейкий сок любви. Лена буквально истекала желанием.
Она издала счастливый стон, и стала бодать меня лобком — насаживать мне пизду на язык. Я попросил девочек поцеловать ей соски — так же, как Лизе — и через секунду Лена каталась по гальке в таком же неистовстве, как Лиза. Тут хуй мой снова ожил, и я сказал: «а ну-ка…», отойдя от Лены и доставая презерватив.
Девочки приподняли головы и посмотрели на меня. Лена ахнула — «что? и меня?» Я спросил — «а ты хочешь? Если не хочешь — не надо», на что Лена, истекающая желанием, застонала, и я воспринял этот стон, как положительный ответ: натянул презерватив на хуй и снова прильнул ртом к Лениной пизде.
Леночка стонала совсем не так, как Лиза — она урчала, как медвежонок или как кукла, негромко, но очень насыщенно. С ней все было еще быстрее, чем с Лизой: она почти моментально пришла к оргазму, я вошел в нее, скомандовав девочкам перейти на ушки… Я входил в нее медленно — мягко, но неумолимо раздвигая девственные складки ее пизды. Все это время Леночка кончала — я готов поклясться, что это был долгий непрерывный оргазм. Она сучила ножками, сжимала пальцами плечи Лизы и Нади до синяков, задыхалась, умоляюще смотрела на меня, а на губах ее сияла улыбка запредельного блаженства… Войдя в нее до упора, я поебал ее еще немного — и кончил сам. Не так бурно, как в Лизу, но нежно и сладко-сладко… Я много мечтал о сексе, но в самых ярких фантазиях не думал, что это — такое блаженство: ебать нежную девочку, толкать ее хуем, вжиматься в ее пизду по самые яйца, держать ее за мягкие бедра и двигаться с ней в едином ритме, чувствуя каждую клеточку ее тела…
И ее кровь я передал с поцелуем Леночке, а потом сохранил на листике блокнота. Мы достали ручку, и я надписал, чтобы не перепутать: «Лиза» и «Лена».
Продолжение следует…
У нас также ищут:
инцест порно мама-сын онлайн бесплатно, интим услуги страпон фистинг, инцест массаж сестра, секс в русских деревнях инцест, Приятная шлюшка трогает свою вульву, история как я трахнул зрелую женщину, девочка трахается в попу, сын и мать бесплатное видео инцест, пятеро одну ебут насильно, инцест порно.скачать, Фифа с круглыми титьками надела чулки и запрыгнула на член, лучший оргазм девушек бесплатно, у всех ли женщин бывает сквирт, сквирт сквиртинг это, пятеро ебут жену друга, трахнула брата скачать, мужика ебут в туалете, выебал не раздевши, смотреть русское секс инцест бесплатно, ебут по очереди фото, смотреть бесплатно без смс порно японский инцест, девушка трахается на дискотеке, смотреть порно ролики инцеста русское, муж жену трахнул в писю, инцест трах сестры, анал сквирт бдсм