Мой Крым. Часть 3
Она все развязала, а позже, так же сидя на корточках (встать в полный рост в палатке было нельзя) , вдруг, резвым движением, повернула верх собственного купальника на 180 градусов, так, что застежка оказалась впереди. Я тогда в первый раз увидел таковой метод снимания бюстгальтера. Она моментально его сняла, позже, так же стремительно сняла и трусики, все это повесила на продольную центральную веревку палатки, и (здесь же!) юркнула в спальный мешок.
Я стоял на коленях столбом. Она ехидно спросила: «Ты в влажных плавках спать собираешься?». Тогда я тоже снял плавки (член уже стоял, как александрийский маяк!) , повесил их на ту же веревочку, и тоже залез в спальный мешок. Мы вдвоем там отлично поместились.
Она была горячая-горячая: подогретая солнцем и выдубленная ветром. Пахло от нее тоже морем и солнцем: ничем не передаваемый запах свежести и некий свободы.
Я стал целовать ее. Ни в губки, ни взасос, а медлительно и лаского — в ушки, шею, щечки, носик: Она тоже тыкалась в меня, как щенок.
Позже, она стремительно (у нее все выходило — стремительно!) расстегнула наполовину молнию спального мешка, сползла вниз, и взяла член в рот. Стала двигать головой, и я — поплыл. Было приметно, что минет этот для нее — далековато не 1-ый.
Когда я уже не сумел больше сдерживаться, я взял ее одной рукою за подбородок, а другой за затылок, и стал насаживать на себя ее голову. Кончил я ей в рот.
Она вылезла ввысь, и выплюнула всю сперму. Но выплюнула не потому что плюются, либо харкают, а просто вытеснила ее изо рта языком. Спермы накопилось много, и она стекла ей не только лишь на подбородок, да и на шейку ниже. Я ревниво спросил: «Почему!?» , а она ответила: «Невкусно!». Больше я ей в рот не кончал. Кончал куда угодно, как Бог на душу положит: на ухо, на шейку, на грудь:
Когда я незначительно отдышался и пришел в себя, то решил, что нужно отдавать долги, и, тоже, по шее, грудке, животу, спустился к ее щелке. Она этого не ждала: даже дернулась, поначалу, когда я впервой прикоснулся языком. Но: Позже — вошла во вкус.
Звучные звуки в палатке не приветствовались, понятно, — звукоизоляции-то — никакой. Потому ей пришлось закусить ладонь зубами, чтоб не выдать противнику сущность наших развлечений.
Она оказалась очень страстной: извивалась, выгибалась, разводила ноги — далее некуда, и кончала очень стремительно. Чуть не резвее меня.
Когда кончала -сначала резко выгибалась, а позже воспринимала позу зародыша, от чего, выпихивала (достаточно бесцеремонно) мою голову наружу, после этого, лежала в прострации, минутки две и лезла миловаться.
Несколько позднее, когда дядька был в лагере, а нам — не терпелось, мы брали мой спальник и уходили на верхушку горы Алчак, в ту пещерку, в какой мы ночевали впервой: там не было ни души, и там мы предавались разврату. Она совсем меня не смущалась, резвилась передо мной, в чем мама родила, и я ее отлично разглядел. Низкого роста, она имела фигуру Олимпийской чемпионки по плаванию: широкие, практически мужские плечи, большая грудная клеточка, узенький, достаточно, таз, и прочные, длинноватые, как будто изготовленные из темного самшита ноги. Животик был так впавшим, что трусики купальника, вися на косточках таза, оставляли с животиком очень осязаемую щель, в сантиметр, приблизительно. Ранее, пока у нас не было таких близких отношений, я нередко пробовал заглянуть в это место. Неудачно, вобщем: там было совсем мрачно.
Грудь у нее была, чего-нибудть, меж первым и вторым размером, быстрее — поближе к первому. Полушария груди были, фактически, круглыми: они нисколечко не провисали — так крепкими были у нее грудные мускулы. Достаточно большие нимбы сосков имели бежевый цвет, немного в детскую, такую, розовизну, а сами соски, выпирая несильно над нимбами, практически не увеличивались при возбуждении, даже если их было — потрогать. Внешние половые губы, тоже имели немного розовый колер, хотя были и несколько темнее окружающей кожи.
Удивительно, что у нее не было ОЧЕНЬ очевидной полосы загара: вот — над купальником, а вот — под ним. Линия эта была некий смазанной, нечеткой. Видимо, из-за неизменного плавания и вылезания на гору, купальник ее всегда немного передвигался по телу, от чего и создавался таковой эффект.
В первую нашу ночь мы, наверняка, совершенно, не засыпали: не могли насладиться друг другом.
Любопытно, что настоящий акт, с проникновением, был ею запрещен категорически: она твердо собиралась подарить свою девственность супругу. При всем этом ей этого проникания, очевидно, очень хотелось: она к примеру, садилась на меня сверху, вставляла, что нужно и куда нужно — только неглубоко — и терлась и прыгала сверху, получая несравнимое наслаждение. Если же я, если позволял для себя (хоть немножко!) сильнее надавить, усилить давление — немедля бывал выгнат чуток ли ни пинками, и какое-то время она лежала, надувшись, обиженная.
Жалко, мы тогда ничего не знали про анал! А то бы — обязательно попробовали. Но, за неведением, занимались мы только оральным сексом.
После пограничников мы отрубились: Дядька из собственной палатки к ним тоже не вышел, так что я решил, что женщина осталась у него.
Здесь, впервой, я увидел у собственной Ассоль странноватое свойство: никакие служивые люди — от пограничников, до кондукторов в автобусах — ее нАпрочь не лицезрели. Другими словами, смотрели на нее, как на пустое место. У всех инспектировали документы, либо билеты, там. У нее — никогда! Вот и здесь — я протягиваю свою метрику сержанту, а она — уже сладко посапывает.
И еще: Я никогда не лицезрел ее обутой! Она всегда была — с босыми ногами. И это ей очень подходило, нужно сказать:
Разбудил нас с утра дядька: поначалу пихнул меня ногой снаружи в ступню, как делал всегда, а позже залез в палатку, когда додумался, что ступней там, никак, не две. Посмотрев на нас (мы лежали, прижавшись, вдвоем в спальнике) , позже, на развешанные, на веревочке плавки-купальники. Произнес: «Понятно» , а после: «Хотя это — совсем не мое собачье дело!». Позже еще произнес: «Поднимайтесь, любовнички: мы все проспали!»
Но, встать, естественно, мы сходу не смогли: утренняя эрекция, там и все такое. . , а когда выползли все-же из палатки, завтрак был — готов. Дядька колдовал над котелком с пшеничной кашей (с притягивающим заглавием «Артек» , почему-либо) , его подружки нигде не наблюдалось; и еще было — какао.
Вот, за какао, дядька и произнес моейАссоль: «Слушай, дева! Ты можешь оставаться с нами, сколько твоей душеньке угодно, хоть пока не поссоришься с этим переростком. Но. Мне бы, к примеру, не понравилось, если завтра-послезавтра, сюда явится орда твоих родственничков, да к тому же с ментами, в придачу. И будут нас — вязать. Не мой это стиль, понимаешь?»
Ассоль только хмуро произнесла: «Не явятся, не волнуйтесь:» На чем тема и была, фактически, исчерпана.
Вобщем, явились. Правда, совершенно не те, на которых дядька указывал. Но, — другие. И еще более брутальные: стайка местных парнишек, человек 7-8. От 18-ти до 12-ти лет, по-моему. Самый старший считал себя парнем моей Ассоль. Мне так кажется.
: Вот, только она так — не считала.
Дело было в обед. Ассоль, как раз промыла и натирала большой солью свежайшие огурцы. Парнишки встали на другом берегу высохшего ручья (метрах в 30-ти) и принялись нас задирать. Орали, там, что-то досадное, кидались кизяками. Злость их равномерно увеличивалась. Дядька, в конце концов, не выдержал, и уже взял в руку туристский топорик, а мне пальцем показал на острогу нашей нимфы. Я, потихонечку, неприметно, стал передвигаться в сторону этой остроги.
Ассоль увидела эти наши перемещения, произнесла: «Не нужно ничего. Я — сама» , спрыгнула в русло, как была — босоногая и в купальнике, пошла к этим парням.
Что, уж она им гласила, я не знаю — мы не слышали: далековато было, только злость их все уменьшалась и уменьшалась, а когда, она, самому отвратительному из их, самому прыгучему и кидающемусякакашками, среднего, примерно возраста, изловчилась и заехала ногой в промежность, от чего он согнулся и начал кататься по земле: Весь инцидент был замят, для ясности: мужчины ретировались, утаскивая собственного раненного подельника.
Дядька произнес: «Но!» , и Ассольокончательно влилась в нашу компанию.
Денек на третий-четвертый, я в конце концов отважился с ней побеседовать, о чем мне было -боязно, но нужно. Лежа, как-то днем, под спальником (мы его закончили застегивать, так было — удобнее) , после всех утренних утех, я произнес ей, что ТАМ ей, не мешало бы — постричь, так как мне — неловко. Дело в том, что растительность у нее на лобке, в общем-то, очень даже аккуратная и не разросшаяся (темно-русого цвета, как я и подразумевал) была очень испорчена неизменными купаниям и трением о трусики купальника. Выходили какие-то лохмы, торчащие в непредсказуемые стороны.
Я произнес, что мне всегда что-то лезет в нос, и заместо того, чтоб ублажать ее, я обязан держать и приглаживать эти лохмы. Она произнесла: «Ну, и в чем дело? Стриги!» — и отбросила спальник. Я взял ножницы и постриг все очень заботливо. Она попросила зеркальце, за которым мне пришлось бегать в дядькину палатку (я же еще — не брился) , она в него посмотрелась под различными углами, ипоцеловала меня в губки: понравилось.
Здесь, обняв ее, и легонько проведя пальцем по ее таковой еще увлажненной щелке, я серьезно спросил, смотря ей в глаза: «Его выпьет Грей, когда будет в Раю?» И она так же серьезно ответила, тоже смотря мне в глаза: «Да!».
Создатель рассказа: * Неведомый создатель
У нас также ищут:
жестоко порвать целку, пьяных ебут в очко порно, красивую русскую маму выебал, трахну очень красивую мамашу, папа жениха трахнул невесту на свадьбе, домашний инцест папа, как меня трахнули по принуждению секс рассказ, кривоногую выебали, бабы ебут мужика в жопу, порно бесплатно как отец рвет целки, инцест русский кончи внутрь, миньет в бикини, массаж от которого получают девушки оргазм, хочу ее трахнуть а она не дает что делать, инцест мамочка рисунки, трахнул в прихожей русскую, молодой парень трахнул зрелую соседку, видео в котором трахается молоденькая девочка, Стройные брюнетки занимаются страстным сексом в зале, редкие инцесты, рвут целки первокурсницами, порно целка в лесу, медсестра трахается ролики, фистинг русской госпожи видео, инцест фемдом рассказы, читать инцест в бане