Cтупенька 6. часть 1. Тамара ,Серафима
Дядя Володя поднялся из – за стола навстречу Витьке и, не дав ему даже раздеться, схватил на руки, вскинул до потолка, позже придавил к груди, чмокнул в щеку и, смеясь, произнес:
— «Не из породы, а в породу – один дедушка рысак!»
Больше Витька никогда не встречал Катю и ее маму – тетю Наташу
Сначала февраля мать погибла. В их дом потянулись мальчишки со всего квартала с подарками. Сейчас, если на улице кто – то из мальчиков начинал задираться к Витьке, старшие здесь же пресекали:
— «Ты что!!! Не тронь! У него мать умерла».
То, что у забияки отец умер на фронте, как и у многих из ребят, как бы не числилось. У Витьки не только лишь отца нет, у него мать погибла. И задира здесь же отходил.
В мае дядя Володя женился, и в доме появилась тетя Соня – студентка последнего курса мединститута. В комнате, где когда – то лежала Витькина мать, поселились квартиранты. Это были супруг с супругой — школьные учители, у каких много было книжек, в том числе и детских, которые тетя Лида с наслаждением давала Витьке читать, а Витька с не наименьшим наслаждением их читал. Книжки, которые давала ему тетя Лида, имели одну особенность: над каждым словом была черточка, обозначавшая на каком слоге нужно делать ударение. На кровати, на которой спали тетя Наташа с Катей, сейчас разместились Витька с бабушкой, а на кровати около окна – дядя Володя с юный супругой тетей Соней. Скоро, тетя Соня и дядя Володя уехали в Казахстан, куда она получила предназначение в сельскую поликлинику после окончания института. Витька с бабушкой остались одни. Квартиранты сейчас жили и в большой комнате. Это именовалось «снимать угол». Длительно они не задерживались и нередко одних сменяли другие.
Витька сейчас уже стал полноправным членом уличного мальчишьего братства. Сейчас он участвовал во всех играх и походах: за цветками в горы, на станцию, где стояли ни кем не охраняемые платформы, на которых, блестя на солнце, высились горки стреляных винтовочных гильз. Если взобраться на нее и покопаться, то можно было набрать не один десяток гильз, у каких капсюли были не сработавшими. Если такую гильзу положить на камень и хорошо ударить другим, то раздавался сильный хлопок, схожий на выстрел из ружья.
А еще на другой платформе, загроможденной маленькими бочками, посреди которых попадались без крышек, можно было набрать карбида, принести его домой и устроить салют из консервной банки. Нередко, вечерами, ватага мальчиков, посреди которых был и Витька, отчаливали к летнему, открытому кинозалу Ала – Тоо на вечерний сеанс в кино, около которого рос огромный карагач, в вечернее время превращавшийся в «ложу – люкс». В нее допускались только те, кто мог добраться до его веток, начинавшихся метрах в 3-х от земли. Время от времени же Витька с ребятами наведывались глядеть кино в воинскую часть недалеко. Территория части была обнесена по среднеазиатским традициям достаточно высочайшим глиняным забором – дувалом. Вот на нем – то и располагались ребята, когда с субботу либо в воскресенье в части крутили кинофильм «Чапаев», «Иван Никулин – российский матрос» либо про Чкалова.
В 1948 году, когда завершился учебный год, школу семилетку, в которую прогуливался Витька, из строения у Дунганского базарчика перевели в истинное школьное здание, и она стала именоваться «Средняя мужская российская им. А.М. Горьковатого школа №1 гор. Фрунзе». Хотя она и именовалась «мужской», но еще целый год обучались вкупе с девченками. Школа была трехэтажная. Красноватого кирпича. Крыша строения школы была увенчана шеренгой печных труб. Стояла она в 7 кварталах от Витькиного дома на улице Фрунзе. Перед ее фасадом был разбит большой цветник, по бокам которого справа и слева, стояли белоснежного камня «пионер», гордо вскинувший к небу горн, и такая же «пионерка», поднятой ввысь рукою приветствующая идущих на занятия школьников. Сзади их был парадный вход с широкими ступенями и высочайшими стеклянными дверями. Нужно сказать, что двери эти никогда не раскрывались. Чтоб попасть в здание, было надо его обогнуть, войти в широкий двор, окаймленный глинобитным забором, вдоль которого с наружной стороны росли тополя, акации и раскидистые карагачи. Тут были еще две двери размером еще меньше, чем те, которые красовались на фасаде, глядящем на магистральную улицу. Одна из их, располагавшаяся справа практически на углу строения, вела в квартиру директора школы. В те годы, что Витька обучался в этой школе, директором ее была не юная уже полноватая не высочайшего роста дама Татьяна Васильевна Крашенинникова. Она же и вела в седьмых классах предмет «Конституция СССР». Другая дверь, располагавшаяся по центру, как и парадная, вела в холл.
Витька обучался уже в шестом классе, когда комнату, в какой когда – то лежала его нездоровая мать, заняла семья из 4 человек: естественно, мать, папа и с ними две дочки, одна из которых – Тамара — обучалась уже в девятом, а другая – Серафима — в седьмом классе. Случилось это уже после Нового года, когда началась 3-я четверть учебного года. Витька еще в четвертом классе записался в районную детскую библиотеку, которая размещалась в 2-ух кварталах от его дома на той же Карасуйской улице по пути в школу, что представлялось очень комфортным. А к тому же в Городскую детскую, до которой необходимо было шлепать чуть не через весь город. Учебники были в большенном недостатке, и не у каждого был их полный набор. Задачники по математике и позже по алгебре и геометрии, сборник упражнений по русскому языку Витьке еще удавалось получать в городском книжном магазине на средства, вырученные от реализации цветков, за которыми он с ребятами прогуливался в горы. Вели торговлю ими вечерами обычно в Парке Панфилова у танцплощадки либо у подъезда театра. По литературе, географии и истории Витьку выручала любовь к чтению. А еще «Занимательная физика», «Занимательная геометрия». Он не только лишь брал книжки домой, да и нередко торчал в читальном зале городской библиотеки.
В библиотеках книжки выдавались строго по возрасту. И, естественно, ученику 5-ого класса, ни под каким видом не дали бы «Анну Каренину» либо «Воскресенье» Льва Николаевича Толстого. Не то было в читальном зале. Там книжки лежали на столах, доступ к ним был свободным. Там — то Витька и познакомился в первый раз с романом «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Печатался он несколькими выпусками в книжечках маленького формата. Витьке попался на глаза не то 1-ый, не то даже 3-ий выпуск. Особенного воспоминания он на него, разумеется по малолетству, не произвел. Он даже создателя не запомнил. А вот заглавие «Доктор Живаго» почему – то врезалось в память. Это позже, спустя не один десяток лет уже в «перестройку» вызнал он о Пастернаке и его романе, который, оказывается, является шедевром того ужасного времени, когда практически все население страны посиживало в ГУЛАГЕ либо было расстреляно ради забавы.
По вечерам большая комната, в какой была плита, стоял обеденный стол и в какой спали Витька с бабушкой, преобразовывалась в кают — кампанию либо клуб. Все живущие в доме после ужина собирались вокруг стола, и начиналось веселье. Время от времени игрались в карты, а то затевались звучные читки книжек. (Тогда – то Витька и вызнал, что не считая Аркадия Гайдара, Пришвина, Бориса Житкова еще есть и Жорж Санд с романом «Консуэло», Ромен Роллан с его «Кола Брюньон» и другие, которых в библиотеке, как ни уговаривал, Витьке не давали). Нередко заместо чтения Тамара и Серафима устраивали концерт. Тамара отлично игралась на гитаре, а у Серафимы был превосходный глас. Когда она под аккомпанемент Тамариной гитары начинала петь, все в комнате стихали, а время от времени и сами врубались. Бывало, что Тамара и Серафима игрались на гитаре в «четыре руки»: Тамара занята была струнами, а Серафима бралась за гриф и трясла его и гитару. Тогда гитара звучала совершенно по другому, напоминая гавайскую.
Деньки учебного года катились своим чередом. Утром занятия в школе, позже, не каждый денек, но, поход в библиотеку. И уже вечерком Витька садился за уроки.
В сей день Витька оставался дома, увлеченный книжкой, которую ему отдал почитать один из одноклассников. Погода была «мерзопакостная», влажная — или дождик со снегом, или снег с дождиком. Книжка называлась «Старая крепость». Она так увлекла, что Витька пробовал читать ее еще по дороге домой из школы. Наспех проглотив нехитрый обед, Витька забрался на кровать и углубился в чтение. Бабушка куда – то ушла. Дома оставались только Витька и девченки, которые занимались у себя в комнате. Время от времени то одна, то другая выскакивали за дверь во двор, и через некое время, не спеша, ворачиваясь. Витька так был увлечен книжкой, что в особенности и не направлял внимания на их дефиляции. Очнулся он и оторвался от книжки, только когда его тронули за плечо:
«Вить! Послушай».
У кровати стояла Серафима, одетая в домашний халатик, из которого она уже издавна очевидно выросла. Пуговиц на халатике не было предвидено, он просто подпоясан был узким пояском, завязанным на бантик. Подол его существенно не доходил до Серафиминых мосластых коленок.
«Витя!» — повторила она: «Помоги. Тамара анатомию учит, а разобраться не может».
У Витьки зашевелилась идея: а он – то чем здесь может посодействовать? В шестом классе такового предмета еще не проходят. Он недоуменно смотрел на Серафиму. Из разъехавшихся в стороны лацканов воротника халатика выглядывали начавшие уже расти холмы грудей.
«Пойдем к нам» — Серафима, взяв Витьку за руку, потянула с постели. Витька, подчиняясь, с сожалением отложил книгу и встал с кровати. Серафима метнулась к входной двери и набросила на петлю большой крючок, каким она запиралась на ночь в целях безопасности. Позже оборотилась к Витьке и потянула его за собой к для себя в комнату. Тамара посиживала за столиком, заваленным тетрадями, книжками, посреди которых одиноко ютились две чернильницы – непроливайки — обязательный атрибут всякого школьника. Перед Тамарой лежала открытая книга. На одной страничке был текст, а вся другая была занята рисунком. Когда Витька подошел поближе, то увидел, что картина представляет собой схематический набросок в разрезе тела мужчины. Хотя подпись под рисунком и утверждала, что тут изображена мужская особь, но самого головного – то признака принадлежности к мужскому полу и не было.
«Витя!» — произнесла Тамара: « Дай поглядеть, как у вас там». И прикоснулась к низу его животика.
«Завтра у нас урок по анатомии» — продолжила она, просительно смотря Витьке в глаза.
Такая просьба привела его в большое смущение.
«Покажи, не ломайся» — вступила Серафима, потянув Витьку к кровати, разумеется полагая, что в горизонтальном положении рассматривать Витькино хозяйство будет удобнее. Она подтолкнула его, заставив лечь поверх одеяла на кровать. Позже потянула с него брюки вкупе с трусами, оголяя животик, безволосый еще лобок и то самое, ради чего они и затеяли это. Тамара встала со стула и подошла к кровати. Витька приподнял попку, и Серафима спустила брюки и трусы, представив на обозрение его промежность. Витька смирился и смирно лежал на спине, подложив руки под голову, с энтузиазмом посматривая на сестер. Ноги его были смещены, потому что трусы, стянутые до колен, мешали развести их по — обширнее. Потому взглядам девчонок стала чуть выступавшая шишечка, украшенная маленьким тоненьким отросточком из сморщенной кожи. На лице Тамары отразилось недоумение, и она разочарованно хмыкнула:
«Ну, Клавка и врушка!».
Серафима вопросительно взглянула не нее.
«Да она распиналась, что эта штука всегда торчит в брюках, жесткая, как палка, а к концу сужается. Самый конец залупой называется» — растолковала Тамара и, не церемонясь, 2-мя пальцами ухватилась за отросточек, пытаясь поднять писульку в вертикальное положение. Она крутила Витькин писюн и так и этак, разглядывая жилки.
— «Клавка гласила, что он к концу сужается, а здесь смотри – набалдашина какая!» — Тамара подставила ладонь под Витькин писюн и пальцем другой провела по головке члена. От этого он дрогнул, стал наливаться кровью, крепчать и добавлять в размере. Тамара здесь же направила на это внимание:
«Ой! Гляди – ка, Симка. Он у него вырастает и твердеет» — обратилась она к сестре и стала раскачивать Витькин член из стороны в сторону.
«Да не так» — решил вмешаться Витька: «Вот так надо».
Витька вызволил одну руку из – под головы, огромным и указательным пальцами обхватил член под головкой, поднял его с Тамариной ладошки и стал водить ими вдоль ствола. Член еще более отвердел, существенно прибавил в размере. Даже головка чуток выглянула на свет, демонстрируя собственный небольшой ротик. Сестры с любопытством уставились. Витька согнул ноги в коленях и другой рукою попробовал совсем избавиться от трусов. Серафима с готовностью ринулась посодействовать ему и сдернула брюки и трусы с Витькиных ног. Витька раздвинул ноги, представив взглядам сестер свое хозяйство в полном объеме: сейчас стал виден и мешочек, болтающийся при ходьбе меж ног, а сейчас тихо висячий, закрывая собой дырку задницы. Эта деталь Витькиного тела не осталась без внимания:
«А Клавка ничего не гласила про это» — констатировала Тамара некомпетентность загадочной Клавки и схватила ладошкой Витькин мешочек.
«Это яйца» — авторитетно заявил Витька.
«Сейчас тепло, так они мягенькие и огромные. А когда холодно, они съеживаются» — добавил он, продолжая движение рукою по стволу сейчас уже вполне отвердевшего члена.
«Дай мне» — востребовала Тамара, отстраняя Витькину руку.
Витька не протестовал. После нескольких движений пальцев Тамары по его члену, он взялся за запястье ее руки и подвигал, задавая темп. Тамара здесь же схватила и задвигала резвее. Витька отдался приятным ощущениям. Вдруг он направил внимание на Серафиму. Сейчас она посиживала на постели лицом к нему, откинувшись на спинку кровати и обширно разведя ноги. Полы ее халата разъехались, оголив ноги и низ животика и представив на всеобщее обозрение ее щелочку с пробивающимися волосиками. Глаза ее были обширно раскрыты и ориентированы Витьке меж ног. Ладошка ее руки стремительно скользила щелочке. От действий Тамары Витькина писюлька перевоплотился в жесткий член. Единственно, что головка его никак не желала выглянуть наружу из собственного убежища, как Тамара ни старалась. Она попробовала оттянуть с головки кожу, чтоб открыть ее, но Витька возмутился:
«Не нужно так! Больно!» — отстранил Тамарину руку от члена и потянулся за трусами. Он встал с постели и стал одеваться, считая сеанс оконченным. Его членик ,упрятанный в брюки, сейчас терял свою упругость и уменьшался в размерах. Серафима продолжала водить рукою для себя меж ног.
Витька вышел из комнаты девченок, опять улегся на кровать и взялся за книжку. Но чтение не шло на мозг. Перед очами стояли обширно разведенные ноги Серафимы и ее ладошка в промежности.
На последующий денек девчонки даже и не глядели в его сторону и занимались своими делами, как ни в чем же не бывало. Прошло некоторое количество дней. Витька поближе к вечеру, как обычно, пыхтел над геометрией. Решение задачи никак не приходило ему в голову.
Его занятия оборвала Серафима. Обойдя стол, она впритирку подошла к Витьке, прислонившись бедром к нему, и наклонилась, заглядывая Витьке в глаза:
— «Вить! Ты чем занят?»
— «Да вот, геометрию делаю» — Витька попробовал отодвинуться т Серафимы, но она еще плотнее придавила к нему свою ногу и даже положила руку на спинку стула. Витька явственно ощутил тепло тела Серафимы.
— «А что, не выходит?»
— «Ага» — буркнул Витька.
— «Давай помогу»
Витька пододвинул Серафиме задачник и ткнул пальцев в задачку. Серафима двинула Витьку бедром и опустилась на освободившийся край стула. Сейчас уже и бок ее прижался к боку Витьки. В две минутки она разделалась с Витькиной задачей.
— «Ну вот, сообразил?»
— «Ага» — опять отозвался Витька.
— «Вить. Ты можешь взять для меня в библиотеке книгу Радищева? Нам по литературе задали» — рука Серафимы со спинки стула скользнула на Витькино плечо.
— «Попробую» — чувствуя себя в долгу за помощь по геометрии, отозвался Витька, смущенный теплом ее прижатого бока и руки на его плече.
-«Спасибо» — Серафима шаловливо толкнула его бедром так, что Витька чуть ли не слетел со стула, встала и потрепала его по стриженой под «нулевку» голове.
Витьке не без усилий удалось – таки уговорить библиотекаршу Екатерину Степановну в Городской библиотеке дать ему в дополнение книжкам, взятым себе, к тому же Радищева для Серафимы. Отныне он нередко брал в библиотеке нужные ей книжки. А она исправно помогала ему по геометрии, которая была для него камнем преткновения.
На улице теплело. Просыхали огороды, арыки заполнились талой водой. Тополя и карагачи покрывались листвой. Вот и крыша Витькиного дома покрылась броской зеленью, росшей на ней травки. Сейчас Витька нередко, взяв книжку, забирался на крышу и услаждался чтением. Лестницы не было, но Витька приспособился лазать по двери. В один прекрасный момент, когда он был уже на полпути к крыше, его окрикнула Серафима:
— «Вить! Ты куда?»
— «Да на крышу, читать»
— « А можно, я с тобой?»
Витьке не очень – то хотелось, чтоб кто – то еще находился при его времяпрепровождении в скрытом месте.
— «Ну, давай» — не сумел он отказать: «Только как ты полезешь?»
— «Да ничего, залезу с твоей помощью»
Витьке пришлось возвратиться на землю.
— «Я на данный момент. Книгу возьму» — и Серафима метнулась в комнату. Практически через несколько минут она опять появилась во дворе, неся книжку и свернутый коврик.
Забрав книжку у Серафимы, он ловко метнул ее на крышу.
— «Давай, залазь» — Витька взялся обеими руками за дверь, держа ее полуоткрытой:
«Берись вот тут, подтянись, поставь ногу на ручку, позже ляжешь на животик и заползай. Дверь я подержу» — инструктировал он Серафиму. Коврик он закидывать не стал, решив передать его Серафиме, когда она окажется на крыше.
Серафима подошла к двери и полезла по ней на крышу. Когда она подтянулась на руках и поставила одну ногу на дверную ручку, Витьке, стоящему впритирку и удерживавшему дверь руками и подставленной ногой, открылся вид на сокрытый под халатом Серафимы завлекательный вид. Серафима по случаю теплой летней погоды была без трусиков. Потому ни что не мешало рассмотреть щелочку, начавшую зарастать волосиками, во всей красоте. От открывшейся картины Витьку обдало жаром. Но Серафима уже вползала на скат крыши. Забравшись на крышу, она перевернулась и села в ожидании Витьки. Витька протянул ей коврик. Попасть на крышу Витьке было еще труднее, чем Серафиме: ему дверь никто не придерживал. Но это не смущало его. Он уже не один раз лазил на крышу, и приемы были отработаны. Взобравшись на дверь, он обычно бросил свое туловище на крышу. Витька животиком плюхнулся на полотно крыши, дну ногу он успел забросить туда же.
Но внезапно голова его уткнулась во что – то мягкое и теплое. Серафима посиживала, отведя чуток в сторону и вытянув одну ногу, подогнув другую. Коротковатые полы халата, задравшись, выставляли напоказ мосластые девчоночьи коленки и белоснежные ноги Серафимы. Витька не сходу сообразил, во что он уперся головой. Подбородок его стукнулся в голень, а носом он практически уткнулся Серафиме в пах. В последующую секунду он совершенно близко перед очами увидел холм лобка, уже существенно покрытый волосами. Вниз уходила щелочка, образованная плотно сомкнутыми губами. От совершенного напряжения при прыжке на крышу, Витька тяжело дышал обширно открытым ртом. И шумно вырывающийся изо рта воздух обрушивался прямо Серафиме на ее сомкнутую щелочку и лобок. Так близко Витьке девчачьи красоты созидать не приходилось. Чувствовался даже какой – то незнакомый пряный запах. Серафима тоже не сходу сообразила, что она выставила на обозрение свое достояние. Витькины нога свисала с крыши, болтаясь в просвете двери, а заползти выше ему не давали Серафимины ноги.
«Отойди!» — зашипел он на Серафиму.
И здесь только до нее дошла пикантность ситуации. Она хихикнула, не вставая, отползла повыше, запахнула полы халата. Витька заполз повыше, поднялся на ноги.
«Пойдем сюда» — бросил он Серафиме и пошел ввысь по склону крыши. Только одна комната дома была под земельный двускатной крышей. Две другие комнаты были под общей, тоже двускатной, камышовой крышей с чердаком, образованным потолком комнаты Витькиного дома и примыкавшего к нему соседского. Со стороны Витькиного дома чердак не был закрыт, и на него можно было свободно попасть. Чердак был пустой, если не считать валявшегося на Витькиной части какого – то сооружения из древесных планок с прибитой к какой-то из них большой консервной банкой.
Серафима вопросительно посмотрела на Витьку.
«Катапульта!» — с гордостью сказал он: «С Володькой в прошедшем году сделали» Витька уже было собрался поведать, как они с Володькой обстреливали из нее сады на обратном краю квартала, но Серафима, не проявив к этому энтузиазма, отвернулась и занялась расстиланием коврика. Окончив, она опустилась на него и пригласила Витьку поместиться рядом. На ее лице все еще игралась усмешка, свидетельствующая, что пикантность ситуации еще не покинула ее голову.
Витька лег на животик рядом с Серафимой и уткнулся в книжку. Серафима тоже развернула принесенную с собой книжку. Полы халата опять сползли, открыв ее ноги, но Витька, углубившийся в приключения экспедиции Ливингстона в Африке, даже и не лицезрел этого. Через некое время нога Серафимы поехала в сторону, и коленка ее уперлась в Витькин бок. Прикосновение нагого тела девченки к его коже обдало его жаром, и в труса шевельнулся его существенно уже подросший со денька его приключений в санатории и с Катей дома писюн, который сейчас уже можно было в стоячем состоянии полностью именовать «членом». Не подав вида и не отрываясь от книжки, Витька немного отодвинулся, но Серафимина коленка последовала за ним. Витька бросил беглый взор на Серафиму, но все ее внимание тоже было поглощено чтением. Витька еще отодвинулся и с животика лег на бок, отвернувшись от Серафимы.
Но сейчас напористое колено Серафимы уперлось ему в спину кое-где около лопаток, а голень растянулась, плотно прижатая, вдоль так, что босоногая ступня уткнулась Витьке в попку, пытаясь раздвинуть ягодицы. Нууу. Такое дело Витьке уж совершенно пришлось не по вкусу. Он опять перекатился на животик подальше от Серафимы, так, чтоб она не могла достать до него ногой. Прошло пару минут, и Витька ощутил прикосновение к собственной руке. С неудовольствием оторвавшись от книжки, он скосил глаза. Серафима сейчас лежала на боку, придвинувшись к Витьке, ладонь ее лежала на запястье его руки, обдавая все его тело неизъяснимым жаром, от которого его член больше твердел и рвался из трусов.
«Витя» — Серафима еще поближе придвинулась к Витьке и, практически касаясь его уха, шепнула чуть слышно: «А сделай мне еще так».
«Как – «так»?» — недоуменно спросил он Серафиму. Осознав, что читать далее ему все равно не дадут, он захлопнул книжку, откатился от Серафимы, сел и перевел взор на Серафиму.
«Ну, потому что там, на краю, …когда ты на крышу лез» — уже по — громче произнесла она. При всем этом на лицее ее через загар проступил очевидный румянец.
Витька все еще не мог осознать, чего от него желает эта девчонка. Серафима тоже сел, подвернув под себя ступни ног, полы халатика разъехались, открыв ноги практически до самого паха. Это не осталось без внимания Витькиного писюна. Он опять, вопреки Витькиной воле стал возрастать в размере.
«Подуй » — Серафима совсем раскрыла полы халата, открыв низ животика, и ткнула пальцем для себя меж ног: «сюда».
«Когда ты там, на краю сюда ртом дунул,» — сейчас Серафимин палец скользнул вниз вдоль щелочки, нажал. Заставляя расходиться в стороны губы. Перед Витькиным взглядом вверху раскрывшейся щели стала маленькая шишечка, а вниз уходили, розовея, внутренние стены наружных губок. От этого вида Витькин писюн взметнулся колом, и, не будь трусы довольно просторными, он прорвал бы их узкую ткань. Витька тоже покрылся румянцем, да к тому же дыхание его стало тяжелее.
«Сделай» — Серафима опрокинулась на спину, отбросила в стороны полы халата и обширно раздвинула ноги. Ладошки обеих ее рук легли на наружные губки и повели в стороны, обнажая малые губы, клитор (это Витька позже, много лет спустя, став уже довольно взрослым, выяснит, что эта «штучка», торчащая вверху меж дамских нижних губ, покрытых значительно волосами, именуется «клитор», а на данный момент он эту штуковину знал из дискуссий с ребятами, как «секель»), под ним маленькое отверстие, служащее у девченок и дам для тех же целей, что и «ротик» на головке его письки, и ниже обширное углубление, которое было перекрыто донышком с 2-мя либо 3-мя малеханькими дырочками.
Серафима нетерпеливо глядела на Витьку. Ему ничего не оставалось, как устроиться у нее меж ног, оперевшись на руки, лечь на животик. Он приблизил свое лицо к раскрытым Серафиминым прелестям. В нос опять стукнул незнакомый пряный запах. Витька набрал в грудь по — больше воздуха, сложил губки в трубочку и резко дунул.
«Нет, не так» — здесь же отреагировала Серафима.
«Ты рот открой обширно и медлительно выдыхай» — выдала она аннотацию.
Витька, выполняя приобретенные указания, сейчас носом глубоко вдыхал и, обширно открывая рот, медлительно выдыхал, стараясь чтоб воздух, попадал на обширно раскрытое донышко.
«Ага! Вот так отлично!» — оценила Витькины деяния Серафима. Витька еще поближе приблизил свое лицо к промежности Серафимы и старался сейчас по — больше набрать воздуха в грудь, с тем, чтоб выдох продолжался подольше.
«Ага! Ага! Еще! Так!» — комментировала Серафима каждый Витькин выдох.
Вдруг она согнула в коленях ноги и прочно сжала ими Витькину голову и здесь же развела их в стороны. Сейчас, всякий раз как Витька выдыхал из собственной груди воздух Серафиме на ее раскрытые нижние губы, она прочно сжимала коленями голову Витьки.
Сколько времени это длилось, Витька сказать не мог, но когда он в очередной раз сделал глубочайший вдох, Серафима вдруг резко выпрямила свои ноги и в момент Витькиного выдоха резко подбросила ввысь собственный таз. Не ожидавший этого, Витька не среагировал и его обширно раскрытый рот накрыл Серафимины красоты. В последующий момент Витька, естественно, резко отшатнулся, Но как ни стремительно он это сделал. Губки его успели почувствовать жар Серафиминых нижних губ, язык – солоноватый вкус воды, скопившейся в углублении ниже клитора, и сильный, ничем не смягченный резкий запах. Но Серафима обеими руками схватила Витькину голову, потянула ее вниз к промежности. Попа ее метнулась ввысь, навстречу. И опять Витькин рот и нос ткнулся в Серафимины мокроватые красоты. Вприбавок нос его уперся в лобок, редчайшие еще на нем волосы пощекотали его так, что невыносимо хотелось чихнуть. Губки его рта сейчас были сжаты, но все равно ощущался жар. Витька пробовал выскользнуть, но Серафима держала его сейчас за уши.
Еще пару раз подав верх попку, Серафима издала стон, сжала Витьку ногами, растянулась всем телом и затихла, уронив свои ладошки с Витькиных ушей. Он, оставаясь меж ее ног, сел на коленки и обиженно смотрел на нее. Лицо Серафимы раскраснелось, лоб покрылся капельками пота. Глаза были закрыты, руки, так же как и ноги, бессильно раскинуты в стороны. На губках игралась чуть приметная удовлетворенная ухмылка. Витька шевельнулся, чтоб выкарабкаться из Серафиминых раскинутых ног, но сделать этого он не успел. Серафима открыла глаза, вскинула к Витьке руки, схватив его за запястья, и села. После чего, обхватив его руками за шейку, откинулась вспять на спину, завлекая Витьку за собой. Сейчас он грудью и животиком лежал на Серафиме, прочно прижатый к ее груди.
Ноги его были вытянуты меж ног Серафимы. Его колом стоящий писюн упирался ей во что – то там меж ног. Даже через трусы ощущался жар ее губок. Опять схватив Витьку за уши ( он еще не дорос до восьмого класса, и потому должен был стричься наг оло под «нулевку», так что Серафиме задерживать Витьку, не считая как за уши, было не за что ухватить), Серафима потянула его голову к для себя. Удерживая его за уши, она прочно прижалась своими губками к его губам, позже отстранилась:
«Ой, Витя! Спасибо! Как отлично было!» — и опять прижалась к его губам. После чего Витьке не оставалось ничего другого, как простить Серафиме ее проделку, что он и сделал, не произнеся вслух, и в ответ на ее поцелуи он прочно вжался низом собственного животика в ее промежность. В ответ Серафима сжала его ногами и подалась, на сколько это было может быть, собственной попой ему навстречу. Витька мало отстранил низ собственного животика, а позже опять вжал его в теплую Серафимину промежность. И опять Серафима подалась ему навстречу. Осознав, что серафима совсем не против Витькиных таких действий, он продолжил свое упражнение. Сейчас Витька ощутил, что его трусы от таких действий стали немного мокроватыми, но это его нисколечко не останавливало, и он с наслаждением продолжал свои ритмичные прижимания. Каким – то образом Серафима ухитрилась расстегнуть пуговки собственного халата, и вытянуть из под Витьки полы, оголив грудь и животик. Сейчас Витькина нагая грудь (он был в одних трусах, без майки) и часть животика (по строжайшим мальчишичьим правилам «Ниже пупа не носить» резинка Витькиных трусов размещалась существенно выше пупка. Правило это, нужно сказать, Витька соблюдал даже, когда стал Виктором Петровичем) соприкасалась с оголенной грудью и животиком Серафимы. И это соприкосновение вызывало приятные чувства.
Вдруг Серафима опять обняла Витьку за шейку, прижалась всем телом и низом животика и шепнула в ухо:
«Вить. А трусы сними».
И опустила свои руки с шейки Витьки, давая ему возможность выполнить ее просьбу.
Витька поднялся на ноги. На трусах в том месте. которым он прижимался к Серафиминым прелестям, выделялось влажное пятно.
Витька стремительно спустил трусы, высвободил от их ноги, и положил их в сторонке в надежде, что они еще успеют просохнуть. Серафима же села и с энтузиазмом смотрела на Витьку. Фактически не столько на него самого, сколько на низ его животика, где гордо вздымал только еще немного приоткрытую головку, его будущее мужское достоинство, а на данный момент обычной мальчишечий писюн. Но Серафиме он очевидно нравился. Когда они с сестрой упросили Витьку показать им его хозяйство, она в особенности и не рассмотрела его, потому что занялась тогда своими красотами. Сейчас же ей никто не мешал, и он был в полном (она, по — последней мере, так считала) ее распоряжении. Она, совсем скинув халатик и не вставая, подползла к Витьке по – поближе, посмотрела вопросительно ему в лицо, как – как будто спрашивая разрешения. И не в особенности беспокоясь о получении его, протянула руку, 2-мя пальцами обхватила вздыбленный Витькин член и покачала его из стороны в сторону, как – как будто испытывая его на крепкость. Позже всей ладошкой накрыла его, прижав к животику, и поводила ею ввысь вниз. При всем этом она опять подняла голову, заглядывая Витьке в глаза, вроде бы спрашивая: «так?». Потом она поднялась на ноги, улыбаясь, обхватила ладошкой Витькин член и потянула за собой к расстеленному коврику.
Подойдя к нему, она, все так же, не выпуская из ладошки член, легла на спину и потянула Витьку на себя. Витька погрузился на нее, втиснув свои ноги меж ее бедер, раздвинул их и придавил собственный член к Серафиминому лобку.
«Вить! Тамара гласила, что там дырочка есть. Ты его туда, в нее» — зашептала Серафима, подавая вперед и покачивая из стороны попу, вроде бы ловя собственной дырочкой Витькин стволик. Витька не оставался безучастным и, тоже елозя собственной попой, старался отыскать членом ту дырочку. Серафима не выдержала, просунула свою руку меж животиками, нащупала член и, обхватив его ладонью, стала направлять обозначенную Тамарой дырочку. Другая ее рука тоже протиснулась туда, к промежности и пальцы ее раздвигали щель по обширнее, обеспечивая доступ Витькиному писюну. Скоро ей это удалось, и Витька ощутил, что член его погружается, как тогда и с Катей, в глубину. И снова, как тогда и, он уперся во что – то там такое теплое и не пускающее далее.
Но у Серафимы, в отличие от Кати, там было не только лишь тепло, но к тому же очень влажно и от этого скользко. Осознав, что Витькин член на верном пути, Серафима вытащила свои руки из промежности и положила обе их на Витькину попу, как – как будто боясь, что он в самый ответственный момент сбежит. Витька сейчас стал ритмично качать собственной попой, стараясь опустить вой писюн по поглубже в Серафиму. 1-ый раз, когда Витькина попа пошла верх и писюн стал выходить из щелки, Серафима, не осознав происходящего, вцепилась ладонями в Витькины ягодицы и стала с силой прижимать их назад. Витька шевельнул попой на право, на лево, вроде бы пытаясь освободиться от непонятливых рук:
«Не мешай» — дунул он Серафиме в ухо. Она ослабила нажим и подчинилась Витькиному ритму.
Когда в очередной раз головка члена уперлась в донышко углубления, Витька резко и с силой подал попу вперед, посылая на прорыв собственного бойца. И преграда была прорвана.
«Ай!! Больно!»- вскрикнула Серафима, но рук с Витькиной попы не убрала, но еще посильнее придавила ее к собственной промежности. Витька ощутил, что член проваливается куда – то в глубину, раздвигая собственной головкой покладистые мокроватые стены. В конце концов .его лобок уперся в лобок Серафимы, и Витьке пришлось тормознуть. Двинуться попой вспять, чтоб позже опять броситься в глубину Серафиминого влагалища, он не мог — ладошки Серафимы прочно удерживали его попу. Серафима стала ритмично подаваться собственной попой ввысь, поднимая за одно и Витьку на для себя. Но член при всем этом снутри влагалища не двигался. И опять Витьке пришлось востребовать от Серафимы, чтоб она не сковывала его. Серафима вняла Витькиному ультиматуму и ослабила нажим ладошек на Витькину попу. Сейчас Витька мог свободно двигать членом во влагалище. Серафима стала подаваться ему навстречу, высоко вскидывая свою попу и сжимая своими бедрами Витькины ноги. Головка Витькиного члена еще не была вполне раскрыта, потому, подавая писюн в глубину влагалища, Витька испытывал маленькой дискомфорт, но он компенсировался приятными чувствами от соприкосновения члена со стенами влагалища, от прикосновений его нагого еще лобка с лобком Серафимы, покрытого, хотя и редчайшими еще, волосами, вызывающими щекочущие чувства. Приятны были чувства и от соприкосновения их нагих животов грудей.
Спермы либо «молофьи» — по уличной терминологии — у Витьки еще не было, член у него стоял, что именуется, «железно», потому Витька качал Серафиму в свое и ее наслаждение. Движения Серафиминой попы навстречу Витькиному члену становились все размашистей, резче. Она все громче стонала, ладошки рук ее сейчас летали по всей Витькиной спине, задерживаясь не навечно на Витькиной попе. Ноги ее то елозили по коврику, разъзжаясь обширно в стороны, то сжимали его вздыбленными ввысь коленями. Витькина спина и грудь начали уже покрываться позже, изо рта вырывалось тяжелое дыхание. А Серафима все не успокаивалась. Она тоже уже покрылась позже.
«Ой, не могу! Витя, не могу!» — вскрикивала Серафима, мотая из стороны в сторону головой, и так высоко и резко подбрасывая попу ввысь, что Витьке, чтоб не слететь с нее приходилось цепляться за ее шейку. Слыша ее «Не могу», Витька вознамерился было уже слезть с нее, но она обхватила руками его спину, ноги свои переплела с его ногами, придавила его к собственному животику, не давая ему способности покинуть ее.
Но вот, в конце концов, Серафима в особенности очень и высоко вскинула попу, сжала Витьку руками и ногами, замотала головой:
«АААА!» — вырвалось из ее гортани, и она обмякла, расслабилась. Опять руки ее бессильно лежали на коврике, ноги раздвинулись. Витька тоже тормознул, тяжело дыша, еще некое время не вынимал член из влагалища, расслабленно лежал на ее животике.
Но вот Серафима шевельнулась, открыла глаза. С ухмылкой глянув на Витьку, она, уперлась рукою ему в бок и выдыхнула:
«Ой, все! Слазь, приехали»
Витька скатился с Серафимы и лег расслабленно на спину рядом с ней. Серафима приподнялась на локте, а позже навалилась грудью на Витьку, перекинула одну ногу через его ногу, оседлав таким макаром его бедро, обхватила его рукою и поцеловала в грудь около шейки, а позже и в губки.
«Ой, Витькааа» — счастливо пропела и опять придавила свои губки к его губам.
Позже отлипла от него, села рядом и ойкнула:
«Вить! Глянь» — дотронулась она до его лобка, пальцем провела по нему и показала Витьке. Палец был в крови. У нее тоже весь низ животика и даже ноги были в крови. Кровь просачивалась из ее щелочки, и на коврике меж ее ног уже натекла маленькая лужица. Серафима опустила ладошку для себя меж ног и придавила ее к губкам.
«Больновато» — констатировала Серафима. Ладонь была вся в крови.
У Витьки лобок и ноги меж ног тоже были измазаны кровью. Мазки крови были даже и на ноге, к которой Серафима прижималась, целуя Витьку.
«Ой! А я и тряпочек не взяла. И вытереть не чем» — сокрушалась Серафима.
«А, хорошо. Халатик – то на что! » — вдруг повеселела она. Поднялась на ноги и шагнула к лежащему в стороне халатику. По внутренней части ноги поползла красноватая ниточка крови. Подхватив с пола халатик, Серафима подошла к Витьке и стала изнанкой халатика обтирать с него кровь. Обтерев кровь и с себя, она надела халатик, застегнула все пуговицы и присела на коврик и рассмеялась:
«Во, начитались!»
По всему было видно, что она Серафима очень довольна произошедшим и не против, как – нибудь еще повторить.
Они посидели еще некое время, делясь впечатлениями. Позже схватили принесенные книги.
«А подстилка пусть тут лежит» — вынесла постановление Серафима, и озорно стрельнув глазками в Витьку, добавила: «Еще понадобится. Пошли».
Слезали с крыши так же по двери. Только первым спустился Витька, сбросив на землю свою и Серафимину книжки. Сейчас, держа для Серафимы дверное полотно ,он не смущаясь глядел ей под подол халатика, пока она с крыши перелезала на дверь и спускалась на землю.
Создатель рассказа: Мальчик
У нас также ищут:
Милашка отдалась двум любовникам одновременно, как я трахнул мента, порно инцеста в русских семьях онлайн бесплатно, трахнули 27 летнюю, сестра кончает сквиртом, мама сын дочка инцест, брат трахнул сестру порнорассказ, Мужчина отъебал соседку около бассейна, случайно трахнул в ванной зрелую, лесби инцест фильм, бесплатное порно видео сквирт, износилование матери сыном инцест, бабы жестко ебут мужиков в жопу, брат с сестрой порно инцест, Дамочка встретила своего кобеля в одних чулках, история ученик трахнул училку, смотреть онлайн инцест с сетрой, инцест латино, трахнул в подъезде пикапер, Владелец огромного члена выебал сестру в душе, выебал красивую девушку в анал, инцест порно дедушка и девочка, как трахаются в машине фото, фильмы порно инцест рассказы, выебать бабушку i, классно трахнул в рот